ИСТОРИЯ ОБИТЕЛИ

Монашество есть великая тайна Церкви. Во все времена христианства аскетический путь, ведущий к истинному Богопознанию и Богообщению, привлекает земных путников, стремящихся достигнуть Небесного Града. В первой половине XIX века в уездном городе Самаре не было православных обителей. Девицы и вдовицы, решившие работать Богу в иноческом чине, вынуждены были подвизаться самостоятельно.

Только в 1850 году, 27 сентября, в день Воздвижения Креста Господня, епископ Симбирский Феодотий благословил место новой женской общины и ее насельниц иконой Иерусалимской Божией Матери. С первого же богослужения эта икона прославилась чудотворениями и стала особо почитаемой в Самаре. Община была посвящена Иверской иконе Божией Матери по желанию благотворительницы, пожертвовавшей обители свою семейную святыню. Несомненно, в этом проявилась воля Господа и Его Пречистой Матери. Милостью Божией, предстательством Божией Матери и помощью благотворителей, община через пять лет, была признана официально, а в 1860 году возведена в степень монастыря.

История Самарского Иверского женского монастыря тесно связана с историей города и с историей всей России. Она ясно делится на три периода. Время роста и расцвета сменилось временем гонений и разорения. Время разрушения и забвения сменилось временем возрождения.

Создание обители

«На сем месте будет город великий, в котором просияет благочестие, и оный город никогда и никем разорен не будет», – через века дошло до нас благословение Святителя Алексия, митрополита Московского, городу Самаре. В 1357 году митрополит Алексий отправился в Золотую Орду по зову ослепшей ханской жены Тайдуллы. Ей было видение, что по молитвам русского архиерея она исцелится. «Прошение и дело превышает меру сил моих, – сказал святой Алексий, – но я верю Тому, Который дал прозреть слепому; не презрит Он молитвы веры». И, действительно, по молитве Святителя исцелилась ханша, окропленная святой водой.

Долго продолжалось путешествие митрополита Алексия. Когда он дошел до слияния рек Волги и Самары, встретил здесь пустынника и, оглядевшись окрест, предрек основание на этом месте великого города, который просияет благочестием. Было это за два столетия до основания города Самары.

В 1586 году по указу царя Феодора Иоанновича на правом берегу реки Самары была основана крепость, которую назвали по имени реки Самарой. Строителем новой крепости стал воевода Григорий Осипович Засекин, потомок Рюриковичей и Чингизидов. Новая крепость должна была защищать восточные границы Русского государства от ногайских татар.

Одновременно с основанием крепости заложили деревянный православный храм. Освятили его в честь Живоначальной Троицы, а придел – в честь Святителя Николая Мирликийского. И тогда же устроили Спасо-Преображенский монастырь.

Постепенно поселение распространилось вдоль левого берега реки Волги. В 1688 году крепость Самара стала городом.

Не богата была в ту пору Самара церквями, но дух благочестия жив был среди ее жителей, в сороковых годах XIX века у самарцев появилась мысль об устройстве в городе женской обители предположительно на сто сестер. К тому времени целый век прошел с тех пор, как был расформирован Спасо-Преображенский женский монастырь и его четырнадцать монахинь вместе с игуменией нашли приют в Симбирском монастыре.

Прошло почти столетие, но память о Спасо-Преображенском монастыре в городе осталась жива и в Самаре появились девицы и вдовы, желающие посвятить свою жизнь Богу. В подражении монашескому образу они носили черную одежду, жили обособленно и благочестиво под руководством священника Успенской церкви С. М. Бельского, называли их черничками.

Самара начала XX века

Поддержку и помощь в благом стремлении сестры получили в благочестивом семействе Михаила Ивановича и Елены Львовны Федоровых. Вместе с протоиереем Казанского собора Иоанном Халколивановым супруги Федоровы сумели воодушевить самарцев мыслью о создании в Самаре монастыря. Начался сбор пожертвований на будущую женскую обитель.

Федоров служил уездным землемером и не от излишества, а по любви к Богу пожертвовал для общины участок принадлежавшей ему земли на Мечетной (ныне Самарской) улице. Но это место было удалено от воды, что, безусловно, затруднило бы жизнь общины. Тогда нашлись новые благотворители. Купцы Петр Сергеевич Синягин и Михаил Иванович Назаров пожертвовали примыкавшую к реке Волге береговую полосу земли, а Елена Львовна Федорова, ее мать – чиновница Прасковья Александровна Сухова и родная сестра Михаила Федорова Ольга Ивановна Тимашева – соседние к этой полосе места на пригорке. «Самарские епархиальные ведомости» заметили по этому поводу: «Для блага общины готовилось пожертвование мест, которое трудно было ожидать и предвидеть, но которое прямо указывало на особенное попечение Промысла Божия в отношении к общине на первых порах ее зарождения». Место было ровное, удобное для постройки келий, разведения огорода и сада.

Более тридцати девиц и вдовиц в возрасте от 22 до 60 лет собрались на пожертвованном месте для совместного жития. Среди первых сестер были две дворянки, три солдатки, семь мещанок, одна казачка, восемь – купеческого звания и две – духовного. Получив благословение архипастыря, они выбрали из своей среды для руководства мещанскую девицу Марию Яковлевну Янову. Для руководства внешнего и внут­реннего порядка, образа жизни и поведения сестер общине были выданы правила, утвержденные в 1842 году Святейшим Синодом для Арзамасского, Ардатовского, Зеленогорского и Дивеевского женских православных общежитий, находившихся в Нижегородской епархии. Эти правила состояли из 49 параграфов, которые определяли порядок служб, образ жизни и взаимоотношения насельниц.

В 1850 году крестный ход, который традиционно проводился на Воздвижение Креста Господня в Самаре, по просьбе попечителей общины пришел на место будущего монастыря. Епископ Симбирский и Самарский Феодотий (Озеров), совершив водосвятный молебен, окропил святой водой эту территорию. После водружения креста он положил первый камень в основание часовни и благословил сестер иконой Иерусалимской Божией Матери, поручив таким образом возникающую обитель охране и покровительству Царицы Небесной. Этот день считается началом Самарского Иверского женского монастыря.

На следующее утро после освящения в общине закипела работа. Первым делом сестры стали собирать на берегу камень для фундамента. Через два месяца, в ноябре, часовня в честь Казанской иконы Божией Матери уже была построена и освящена, и сразу же в ней начали совершаться вечерние Богослужения и часы. Сначала к Казанской часовне был определен причт Казанского собора, потом причт Троицкой церкви. Во время первой всенощной произошло исцеление бесноватой девочки от Иерусалимской иконы Пресвятой Богородицы, подаренной общине Преосвященным Феодотием.

«Самарские епархиальные ведомости» писали об этом времени: «Основавшись прочно на новом месте около устроенной часовни и упрочивши внешний и внутренний порядок, юная община смело и радостно стала смотреть в свою будущность».

Поступившие в общину в первые годы ее существования сестры обрекали себя на сугубые труды, так как она не имела постоянного и прочного обеспечения и существовала лишь на пожертвования. Зарождающейся обители нельзя было надеяться на усиленную материальную помощь от горожан. В Са­маре в середине XIX века числилось около 15 000 жителей, в числе которых не было ни одного выдающегося богача. Торговлю в то время город вел небольшую. Купцов первой гильдии в нем не было вовсе. Даже во второй гильдии в Самаре считалось только восемь семейств. Из 2 324 городских домов четыре пятых были деревянные, а многие напоминали настоящие лачуги. Люди, затеявшие дело устроения общины, имели сами довольно ограниченные средства. Кроме протоиерея И. Е. Халколиванова и М. И. Федорова, звание попечителей общины приняли на себя средней руки купцы П. Г. Баранов и Г. В. Гаврилов и еще менее состоятельный почтмейстер Г. П. Богородицкий.

Бедность и скудость были во всем. Первые насельницы должны были иметь великое самоотвержение, крепкую, несокрушимую веру и любовь к Спасителю, неугасимую ревность к подвигам монашеской жизни. Каждая из них обязывалась на собственные средства устроить свою келию и полностью обеспечивать себя, занимаясь рукоделием. Но они были счастливы, потому что могли посвятить свою жизнь Господу и жить в радостном Богообщении под покровом Божией Матери.

Струковская дорога

В 1853 году губернское начальство решило провести дорогу вдоль Волги по местности, где расположилась женская община. Взамен сестрам был предложен участок на взгорье, там и обосновалась окончательно обитель. К тому времени в ней собралось уже 75 женщин и девиц, которые трудами и милостыней собрали до 7 060 рублей деньгами и разных вкладов тысяч на пять, заложив тем самым материальное основание для официального утверждения общины. Высочайшее решение было принято 12 марта 1855 года. Открытие женской общины в Самаре признавалось не только полезным, но и необходимым. Подобно другим богоугодным заведениям, она оставалась на собственном содержании, без всякого пособия из казны. Общину назвали Иверской, исполняя желание елабужской купчихи Екатерины Ивановны Марихиной, пожертвовавшей обители семейную святыню – Иверскую икону Божией Матери с ценным золотым покрытием.

Архиепископ Евсевий (Орлинский)Ко времени признания общины Казанская часовня была перестроена в храм. 4 апреля 1855 года Преосвященный Евсевий совершил чин великого освящения обновленной церкви и назвал ее в честь Иверской иконы Божией Матери. С этого времени к обители определен причт и началось совершение Божественной литургии. Через два года под Иверской церковью был устроен и освящен еще один небольшой храм – в честь Иерусалимской иконы Божией Матери – для совершения ранних Литургий. Первым священником в Иверской общине с 1853 года был Степан Васильевич Поспелов. Через два года причт увеличился дьяконом, а с 1858 года – вторым священником. В дальнейшем в штате монастыря было два диакона и два священника. Священнослужителями Иверского монастыря в разное время были: Евгений Николаевич Тычин (годы служения: 1855–1858), Иоанн Герасимович Пиксанов (1858–1859), Никита Илларионович Салтыковский (1859–1866), Федор Иванович Благовидов (1859–1866), Дмитрий Николаевич Орлов (1859–1867), Константин Георгиевич Добросердов (1867–1878), Георгий Иванович Третьяков (1867–1904), Петр Степанович Архангельский (1881–1895), Василий Яковлевич Майеранов (1896–1901).

В предреволюционном 1916 году священнослужителями Иверского монастыря были протоиерей Гавриил Михайлович Фармаковский (служил в обители с 1878 года) и иереи Василий Александрович Успенский (в обители – с 1901 года) и Павел Георгиевич Третьяков (сын протоиерея Георгия Третьякова, в обители – с 1904 года).

Иверский деревянный храм

Деревянная Иверская церковь имела скромный вид. Обшитая тесом и окрашенная масляной краской в коричневый цвет, она была продолговатой формы. Вход с нижней паперти вел по обеим сторонам лестницы на верхнюю площадку несколькими ступенями. На верхней площадке был вход в узкий коридор, где располагались две кельи. В одной из них находилась сестра, охраняющая храм, в другой происходило непрерывное чтение Псалтири. Через келью, где читалась Псалтирь, был вход на хоры и устроено помещение для настоятельницы. Потолок храма поддерживался четырехгранными колоннами. Две из них, стоящие ближе к амвону, были расписаны святыми изображениями. Церковь освещалась тринадцатью окнами, но так как с двух сторон она была заслонена горами, в ней чувствовался недостаток света. Иконостас в два яруса столярной работы, с вызолоченной резьбой по белому фону был устроен самарским купцом Василием Андреевичем Головачевым. С левой стороны царских врат помещалась Иверская икона Божией Матери. За левым клиросом находилась особенно чтимая Иерусалимская икона Божией Матери.

Алтарь был просторным. На горнем месте стояла большая икона Пресвятой Троицы с предстоящими внизу Божией Матерью, святыми угодниками и ангелами. Эта икона, подаренная Преосвященным Евсевием, писана на холсте, помещена в вызолоченную раму с такой же резьбой.

Ежедневное совершение Богослужения, строгое соблюдение уставов Церкви, стройное пение певчих, чистота, опрятность и порядок привлекали в обитель со всех сторон множество богомольцев, которые несли с собой посильные жертвы. Постоянным источником дохода для общины стала пожертвованная благотворителями земля в Жигулевских горах, которую сдавали в аренду, а также устроенное при общине кладбище для захоронения мирян. Кроме того, епархиальное начальство позволило выносить прославившуюся чудотворениями Иерусалимскую икону Божией Матери в дома обывателей Самары для совершения молебнов в сопровождении причта и певчих. Это тоже приносило доход монастырю.

С тех пор как община получила официальное право на свое существование, началось более активное строительство. За год с небольшим были сооружены несколько корпусов на каменных фундаментах, дома с надворными службами для священ­нослужителей, корпус с такими же службами для самой настоятельницы. При вступлении в общину сестры не только приносили по своим средствам вклады, но обязывались устроить для себя келию. Таким способом от 20 до 40 сестер, складываясь, строили корпуса, разделенные на несколько келий, в каждой из которых жили от одной до четырех сестер.

Сретенский храм

Вскоре встал вопрос о постройке в обители большого каменного храма. Сменивший к тому времени на самарской кафедре Епископа Евсевия Преосвященный Феофил (Надеждин) благословил это начинание и 17 сентября 1858 года освятил место будущего строительства. Совершив закладку Сретенской церкви, глава Самарской епархии произнес прочувствованное слово, в котором напомнил, что святые храмы Божии – это места, где мы в спасительных Таинствах воспринимаем благодатные дары Святого Духа; здесь мы приносим моления пред Господом и исполняем обеты, подобно тому, как поступили праведная Анна и родители Пречистой Девы Марии. Напомнив библейские сюжеты, Владыка Феофил наставил насельниц Иверской общины строгому и неукоснительному исполнению данных ими обетов работать Господеви со страхом и трепетом.

Знаменательно, что закладка храма совпала с днем, когда Святой Церковью празднуются представительницы трех христианских добродетелей Веры, Надежды, Любови и матери их Софии – мудрости, без которых не созидаются ни временное благополучие, ни, тем более, вечное спасение. План на постройку трехпрестольной церкви был составлен губернским архитектором К. Г. Макером в русско­византийском стиле. Строительство продолжалось более десяти лет. Этот величественный храм имел крестообразную форму, его своды покоились на шести колоннах. Длина и высота здания составили более сорока метров, ширина – около тридцати метров. Храм венчался куполом с пятью грушеобразными главами, из которых средняя выделялась своими большими размерами. Три входа – с запада, юга и севера – были сделаны из белого камня, каждый вход имел семнадцать ступеней. Стены отделали под белый мрамор, алтарь выложен мрамором и установлены многоярусные резные иконостасы.

Для такого значительного сооружения у монастыря не было средств, однако строительство храма совершилось. Попечителем этого богоугодного де­ла стал самарский купец, городской Голова Василий Ефимович Буреев. Потрудились и другие благодетели. Например, купец и гласный Самарской городской Думы Иван Михайлович Плешанов пожертвовал более чем 10000 рублей, за свой счет заказал еще и два иконостаса со множеством икон.

Преобразование общины в монастырь

Наступило время для осуществления главного упования и надежды сестер обители, которые, вступив на путь иноческого жития, желали полного самоотречения в монашеском чине. 24 марта 1860 года Преосвященный Феофил (Надеждин) вошел с представлением в Священный Синод о возведении Иверской общины в степень монастыря и о пострижении в монашество настоятельницы и других сестер общины. В этом документе отмечалось стремление самарцев иметь в своем городе монастырь: «Принимая во внимание усердное желание самарских граждан и сестер общины видеть сию общину на степени монастыря и необходимость существования оного в новопоселяющейся Самарской епархии, имею честь благопокорнейше ходатайствовать пред Святейшим Синодом о возведении находящейся в городе Самаре общины на степень общежительного монастыря, без назначения от казны жалованья, но с наделением, для поддержания онаго, землею и другими угодьями, о чем уже идет переписка с гражданским начальством, и которое уже согласно на таковое наделение».

Сестры Иверского монастыря

6 июля 1860 года Император Александр II утвердил определение Святейшего Синода о возведении Иверской женской общины в степень монастыря. 13 августа совершился первый монашеский постриг: иеромонах крестовой церкви архиерейского дома Макарий в постриге нарек настоятельницу обители Марию Янову Маргаритой.

21 августа в общине состоялось Богослужение Архиерейским чином. Маленький деревянный храм обители не мог вместить всех богомольцев. Преосвященный Феофил, Епископ Самарский и Ставропольский, торжественно совершил Божественную литургию. Ему сослужили ректор семинарии, кафедральный протоиерей Иоанн Халколиванов и другие священники. После Литургии был прочитан Синодальный Указ о переименовании общины в монастырь, принесено благодарственное моление. Перед выходом из храма Преосвященный владыка вручил новопоставленной игумении Маргарите жезл и пожелал, чтобы она «во всех подвигах иночества показывала собою пример и образец всех христианских добродетелей, а наипаче тех, коими должно приукрашаться иночество».

В конце августа состоялось пострижение первых двадцати сестер монастыря в мантию. К правилам, которые до сих пор определяли жизнь общины, епархиальное начальство добавило семнадцать пунктов, взятых из устава саратовского Крестовоздвиженского монастыря.

К этому времени в обители проживало около двухсот насельниц. Все они содержали себя собственными трудами: занимались убранством и украшением икон, шитьем облачений и одежд для священнослужителей и другими рукодельными работами. Кроме корпуса для настоятельницы с особой комнатой для рукодельниц имелось восемь сестринских корпусов, корпус для священнослужителей, прачечная, холодные строения.

За Иверской обителью были утверждены луговые угодья и рыбные ловли. На арендованной благотворителем у города земле обосновался монастырский хутор. Стараниями дворянки Марии Алексеевны Васильевой для сестер была учреждена общая трапеза. Развивались собственные мастерские: золотошвейная, иконописная, чеканная, белошвейная, ковровая, священно­служительских одежд и облачений, переплетная, башмачная и другие. Во главе каждой мастерской стояла монахиня или рясофорная послушница, в их подчинении было от восьми до двенадцати молодых послушниц, а в белошвейной – гораздо больше. Золотошвейная мастерская состояла в подчинении настоятельницы монастыря, которая сама была прекрасной золотошвейкой. Игумения Маргарита дни и ночи просиживала над работой, желая украсить шитьем жемчуга с дорогими бриллиантами, яхонтами и топазами икону Божией Матери «Скоропослушница», которая была пожертвована в Иверскую обитель одним христолюбивым старцем­монахом, принесшим ее с Афона.

К 8 сентября 1869 года обустройство храма в честь Сретения Господня было окончено и состоялось освящение главного его престола. Но Богослужения уже совершались с осени 1867 года в приделе, освященном во имя первоверховных апостолов Петра и Павла. Третий придел, в честь преподобного Сергия Радонежского, был устроен лишь через тридцать лет.

В июле 1874 года 67-летняя игумения Маргарита, прослужив четверть века начальницей обители, ушла на покой по состоянию здоровья. За время своего служения она очень много сделала для становления и развития монастыря в Самаре. Ее молитвами, непрестанными хлопотами и подвигами небольшое общество келейных девиц и вдовиц образовалось в узаконенную монастырскую общину.

Второй настоятельницей самарского Иверского монастыря стала сорокатрехлетняя казначея монахиня Антонина (в миру – Анастасия Ивановна Розалиева). На Рождество Пресвятой Богородицы в 1874 году она была возведена в сан игумении Преосвященным Герасимом (Добросердовым).

В то время обитель уже украшал величественный Сретенский храм, но перед новопоставленной игуменией встали новые задачи. В новой церкви не было отопления, и службы в ней могли совершаться только в теплое время года. Поэтому обитель нуждалась в устроении обширного теплого каменного храма. Крайне тесные деревянные церкви Иверской и Иерусалимской икон Божией Матери необходимо было немедленно расширить. Неотложного исправления требовали жилые корпуса и хозяйственные постройки. Продолжалось строительство монастырской ограды. На все это были необходимы значительные средства, которых монас­тырь не имел. Но Матерь Божия, Покровительница обители, каждый раз, когда возникала необходимость, устраивала так, что вдруг являлись благотворители.

В игуменство матушки Антонины, по Божиему смотрению, одним из постоянных и крупных благотворителей монастыря стало семейство Алабиных. Петр Владимирович Алабин происходил из рязанского дворянства и по семейной традиции стал военным. В 1849 году в составе Камчатского егерского полка он участвовал в походе русских войск в Венгрию, затем в Дунайской кампании 1853 года и в знаменитой обороне Севастополя во время Крымской войны. За участие в этих военных походах Алабин был награжден орденом Святой Анны 3­й и 4­й степени, орденом Святого Станислава 2-­й и 3-­й степени. Позже на основе своих военных дневников он опубликовал трехтомник «Четыре войны. Походные записки».

Иверская часовня

В 1857 году Петр Владимирович закончил военную карьеру и перевелся в Вятку, где вскоре был назначен на должность управляющего удельным губернским ведомством. С 1866 года начался самарский период жизни Алабина. Он был переведен в Самару управляющим губернской палатой государственного имущества, а в 1884 году избран Городским Головой. При нем бюджет города увеличился на 400 тысяч рублей, началось активное озеленение города, построены и начали функционировать чугунолитейный завод Лебедева, маслобойный завод Вишнякова, типография Щелокова, Пастеровская станция, метеорологическая станция, городской водопровод, городской театр, спичечная фабрика «Волга», кирпичный завод Жукова, паровая мукомольная мельница Башкирова, кондитерская фабрика Гребежева, мыловаренный завод Уласова. Впервые в Самаре для освещения применили газ, начала действовать первая телефонная станция на десять номеров, продолжалось строительство Кафедрального собора.

В 1874 году Петр Владимирович и Варвара Васильевна Алабины над могилой своей рано умершей дочери Елены устроили в Иверском монастыре придельный храм во имя святой равноапостольной царицы Елены и великомученицы Варвары, и за счет этого была расширена Иверская церковь.

И для строительства каменной колокольни с храмом в ней во имя Святителя Николая, Мирликийского Чудотворца, были посланы нужные люди. Вот как об этом рассказывала сама игумения Антонина: «Когда я после одной из ранних обеден раздумывала о полной невозможности при имеющихся в обители средствах не только к построению колокольни, но и к думам об этом, явился ко мне доселе неизвестный, да даже мало известный и городу, самарский обыватель, некто Иван Васильевич Жуков… Расспросив меня о материальном состоянии обители, он обратился ко мне со следующим вопросом: “Что было бы лучше для обители: слить большой колокол или выстроить колокольню?” Подумав и сообразив, что для большого колокола требуется и большая колокольня, я ответила, что, разумеется, требуется большая колокольня, так как большой колокол негде и повесить… Старик Жуков на это ничего не ответил и, уходя, никакого обещания не дал… Но к моему изумлению, на другой же день, после поздней обедни, приходит ко мне совершенно незнакомый человек и просит указать место, где бы сложить кирпич для колокольни. «А сколько кирпича?” – спрашиваю я его. “Сто тысяч”, – был его ответ». Появились и другие жертвователи, и 8 сентяб­ря 1877 года состоялась закладка колокольни. В 1879 году в среднем ее ярусе был освящен храм во имя Святителя Николая Мирликийского, а в 1881­м был воздвигнут на колокольне крест и подняты колокола. Колокольня была в высоту 60 метров, с сияющим крестом и звучным благовестом более чем пятисотпудового колокола.

Стараниями Алабиных и привлеченных ими других благотворителей близ железнодорожного вокзала по проекту архитектора М. И. де Рошфора была выстроена часовня в память благополучного исхода из бедствия от голода 1873­74 годов. 9 апреля 1877 года, в день отправки добровольцев к генералу М. Г. Черняеву в Сербию, Епископ Самарский и Ставропольский Герасим (Добросердов) освятил часовню в честь Иверской иконы Божией Матери. Так Господь чудесным образом совершал устройство обители.

Расцвет монастыря

При игумении Антонине разными благотворителями были сделаны пожертвования дворовыми участками и землей. На этих дворовых участках построили прекрасные, удобные жилища для монастырского причта. В 1891 году по духовному завещанию почившего купца В. А. Головачева обитель получила пятьсот десятин доброкачественной пахотной земли в семидесяти верстах от Самары, близ Чагринского монастыря. На этом месте позднее был устроен хозяйственный хутор. На скотном дворе поставили конную мельницу для размола своего зернового хлеба; возобновили и устроили все хозяйственные постройки и в обители, и на хуторах.

Убедившись в невозможности устроить отопление в холодном Сретенском храме, Епископ Серафим (Протопопов) в 1881 году указал место для строительства нового церковного здания на двадцатиметровой горе, которая возвышалась почти вертикально за дорогой против алтаря Иверского деревянного храма и опускалась к дороге крутым обрывом. Владыка предложил вместе с храмом устроить и корпус для настоятельницы, который бы соединялся с храмом просторным и светлым коридором. Храм по мысли архипастыря предполагалось выстроить настолько обширным, чтобы он мог вмещать в себя всех богомольцев в великие и торжественные зимние церковные праздники. И настоятельский корпус своим благоустройством, внешним и внутренним видом должен был соответствовать тому положению игумении губернского монастыря, по которому она нередко принимала у себя высокопоставленных лиц – представителей духовной и гражданской власти.

Ранней весной 1882 года приступили к работам. На нужное пространство срыли гору, образовав ровную площадку в виде буквы П. Земляные стены для предохранения от атмосферных влияний, от которых они могли бы рассыпаться, обложили каменной оградой значительной высоты.

Иерусалимский храм

Храм имел вид параллелепипеда, вытянутого с запада на восток, и был двухстолпным. Здание завершалось массивным куполом с десятью окнами в барабане и венчалось небольшой главкой. Кресты сделали из железного стержня, обложили красной листовой медью и вызолотили. Высота храма с главкой и крестом составляла 30 метров. С западной стороны во всю длину фасада была сделана терраса из белого известняка. Внешний вид храма был достаточно скромным: плоскости фасада не имели выступающих частей, были разделены вертикальными пилястрами, плоскости стен по центру венчались треугольными фронтонами. Его посвятили Иверской иконе, а придел устроили в честь Архистратига Михаила и освятили 29 июня того же года.

В 1886 году в монастырь провели водопровод. Спустя два года, в честь 900-летия Крещения Руси, у Струковского сада была заложена деревянная часовня в честь равноапостольного князя Владимира. Позже ее перестроили в камне. В день Рождества Пресвятой Богородицы, 8 сентября 1889 года, в светлом и поместительном корпусе вблизи колокольни открылась церковная школа для ста девочек. В этом же году было завершено ограждение обители каменной стеной. Она была около трех метров высотой, с четырьмя воротами и башнями по углам. У южных ворот находилась каменная колокольня.

Были исправлены все обветшавшие корпуса: отштукатурены изнутри и обшиты извне тесом. Крыши на них, деревянные и уже подгнившие, заменили железными, окрашенными медянкою. Разобрали несколько старых зданий и выстроили из них два больших корпуса с внутренней и внешней отделкой, в которых устроили просторные и светлые келии. Был возведен второй этаж в настоятельском доме и выстроен новый, обширный одноэтажный каменный корпус; основательно отремонтирован дом для причта. Стараниями купчихи Прасковьи Шихобаловой была выстроена двухэтажная просторная больница для обители, деревянная на каменном фундаменте, крытая железом.

В храмах обители хранились особо чтимые иконы: дар Преосвященного Феодотия святой образ Иерусалимской Божией Матери в серебряной позолоченной ризе, икона Божией Матери Иверская в золотой ризе с алмазами и изумрудами и написанная афонскими иноками на кипарисовой доске икона Божией Матери «Троеручица» в серебряной позолоченной ризе.

Принимая пожертвования – денежные и материальные, – игумения Антонина и сама щедро откликалась на нужды бедных церквей и монастырей, насколько это было в ее власти. В 1880 году переслала в Новоузенскую женскую общину 100 рублей. В 1883 году в Самарскую семинарскую церковь передала два парчовых облачения на престол и жертвенник, среброзолоченую Дарохранительницу, облачения белого глазета на два аналоя с двумя на них шелковыми покрывалами, подризник из шелковой красной материи и стихарь. В 1889 году в новостроящуюся церковь села Пронькино Бугурусланского уезда пожертвовала ценные хоругви. Во время голодного 1891 года ежемесячно из монастыря направлялись деньги в комитет помощи голодающим. Иверские сестры первыми откликнулись денежным взносом на призыв поддержать открытие в Самаре епархиального женского училища.

Иверский монастырь

К 1890 году Иверский монастырь постепенно обретал вид отдельного городка и представлял собой мирный уголок, благолепный и благоустроенный. В его стенах вместе с перечисленными храмами было десять жилых корпусов (деревянных на каменном фундаменте и один каменный), четыре деревянных флигеля, два каретника, четыре амбара, конюшня – все деревянные, каменная баня и прачечная, погреба. На территории монастыря находился колодец, воду из которого позволяли брать жителям Самары, особенно весной и осенью, когда волжская вода становилась непригодной для употребления. Территория внутри ограды был хорошо распланирована, проведены, где нужно, новые удобные дорожки для пешеходов и дороги для экипажей, устроены газоны и живые изгороди, посажены аллеи. Работа по внутреннему благоустройству монастыря продолжалась и после постройки Иверского каменного храма, до неузнаваемости изменившего срединное пространство монастыря.

«Самарские епархиальные ведомости» за 1880 год сохранили такое описание: «Иверский женский монастырь, расположенный на скате крутого волжского берега, составляет великое украшение местности города. Главы большого храма, стоящего на гребне берега, первые бросаются в глаза путнику, плывущему сверху по Волге; с верхней площади монастыря открывается восхитительный вид на Волгу…» Панорама женской обители напоминала традиционные силуэты древнерусских монастырей.

Одним из самых памятных событий для матушки настоятельницы стало участие во встрече Великого Князя Николая Александровича в июле 1891 года во время его остановки на железнодорожном вокзале в Бузулуке, когда она преподнесла будущему Императору монастырское рукоделие – шитую золотом икону Иверской Божией Матери и полотенце с вышивкой вида Иверского монастыря. Матушка считала эту встречу и исполненную теплоты и участия беседу с Наследником Престола счастливейшим моментом своей жизни.

В день кончины игумении Антонины и на следующий день заупокойную панихиду в сослужении обительских священнослужителей и почетного духовенства совершил Правящий самарский архиерей – будущий священномученик Владимир (Богоявленский). В день похорон, 5 января 1892 года, он прибыл на вынос тела Иверской настоятельницы. Преосвященный владыка совершил заупокойную Божественную литургию в устроенном матушкой теплом каменном Иверском храме и чин монашеского отпевания. Во время Литургии ему сослужили двенадцать протоиереев и священников, во время отпевания – четырнадцать. Пели два хора – архиерейский и монастырский.

Иверский монастырь до революции

В уважение к многотрудной и благотворной деятельности почившей игумении гроб с ее телом положили в созданном ею Иверском теплом каменном храме. Склеп был уготован под полом в срединном пространстве в приделе Архистратига Божия Михаила, напротив престола. На южной внутренней стене храма установили живописную икону Богородицы с Предвечным Младенцем, пред которой горела неугасимая лампада.

После кончины матушки Антонины сестры выбрали монахиню Феофанию (Александру Матвеевну Немерцалову), бывшую до этого казначеей, ставшей третьей игуменией Иверского монастыря.

В первый же год настоятельства игумении Феофании уготовано было серьезное испытание. Не успев оправиться от прошлогоднего голода, в 1892 году самарцы столкнулись с новой бедой: в город пришла холера. По улицам совершались крестные ходы, возносились особые прошения и моления об отвращении и пресечении праведного гнева Божия. Горожане, жившие под страхом внезапной смерти, ежедневно приносили исповедания в грехах и приобщались Святых Христовых Таин. По домам почти ежедневно носились чтимые иконы Смоленской Божией Матери из Преображенской церкви и Иерусалимской Божией Матери из Иверского монастыря. После эпидемии осиротело много детей, и по распоряжению Правящего архиерея в монастыре открыли приют для девочек-сироток. Воспитывали их в духе веры и благочестия, обучали в монастырской школе. Жили они в келиях под присмотром сестер, имевших склонность к воспитанию и наставлению юных чад. Многие девочки оказались способными к пению, и вскоре на службах в обительском хоре зазвучали новые чистые голоса.

При игумении Феофании торжественно отмечался пятидесятилетний юбилей обители. В честь этого события на месте обветшавшей деревянной Иверской церкви разрешено было воздвигнуть новый каменный храм с престолом во имя Иерусалимской Ее иконы и общей трапезной при нем. Трапезную церковь построили и освятили в 1903 году. В ее нижнем этаже размещались пекарня, квасная, а также склепы для могил, а в верхнем – трапезный храм с престолами в честь Иерусалимской иконы Божией Матери, Рождества Иоанна Предтечи, во имя Святителя Феодосия Черниговского и Преподобного Серафима Саровского.

По случаю того же увековечения юбилейного торжества в монастыре был открыт странноприимный дом в благоустроенном двухэтажном здании, с благоустроенным отдельным двором и надворными службами, изолированными от обители деревянной изгородью.

Примерно в то же время, 9 мая 1902 года, после капитального ремонта Сретенского храма Епископ Гурий переосвятил его главный престол в честь Успения Божией Матери. Это было вызвано тем, что Сретение Господне отмечается зимой, а храм был холодный и не было возможности провести престольный праздник.

За годы правления игумении Феофании в обители были построены трехэтажный каменный ремесленный корпус для разного рода рукодельных мастерских, за территорией обители – три деревянных дома для монастырского причта с отдачей свободных помещений под квартиры. При ней обустроился дальний хутор с конной мельницей. На ближнем и дальнем хуторах, как правило, начинали свою монастырскую жизнь новоначальные сестры. Затем они переводились в Самару и поступали в послушание к опытным монахиням. Самарский Иверский женский монастырь отличался завидным долголетием своих насельниц. Так, инокине Еликониде при кончине в 1872 году было 90 лет, инокине Евфимии – 99 лет († 1898), инокине Евфросинии – 100 лет († 1898).

Самарский монастырь был общежительный, нештатный и не получал денежных субсидий от казны на свое содержание. Поэтому насельницы монастыря могли рассчитывать от монастыря исключительно на трапезу, все остальное насущное: помещение, освещение, обувь, одежду – должны были иметь от себя. Трапеза в монастыре всегда была скромной. Оставались только те, которые проверили себя во время тяжелого искуса и почувствовали в себе силу понести тяготу монастырской жизни и только те, которые искренне жаждали подвига ради Бога.

В начале ХХ века в монастыре имелось несколько благоустроенных благотворительных учреждений. В церковно­приходской школе обучалось сто человек, причем некоторые приходили даже с далеких окраин, поскольку их родители ценили благотворное влияние примеров монашеской жизни, которые в святой обители они видели на каждом шагу, ведь начало каждого дела сопровождалось молитвой и крестным знамением, непрестанная сосредоточенность и серьезность проявлялись при исполнении послушаний, звучали тихие, скромные и поучительные речи и ко всем было ласковое отношение.

Кроме детей­-школьниц, в монастыре жили девочки, которых родители отдавали на воспитание в кельи монахинь, и сиротки, которых монастырь обувал, одевал, питал и воспитывал.

Имелся странноприимный дом, в котором путешественник и ­богомольцы при готовом от обители отоплении, освещении, питании и уходе могли жить столько, сколько им потребуется для отдыха и для молитвы.

При монастыре была своя больница. Медикаментами и советами доктора могли пользоваться не только сестры, но и учащиеся школы, и паломники, и беднейшее население города.

Монастырь славился своим прекрасным хором, которым управляли в разное время: иерей Иоанн Герасимович Пиксанов; дьякон, а потом иерей Никита Илларионович Салтыковский; дьякон Козьма Яковлевич Тихонов. Долгое время руководил хором дьякон Самарского Николаевского приюта Семен Федорович Соловьев. Хор пел на два клироса и имел двух регентов. Известны имена регентов правого клироса: монахиня, а впоследствии игумения Бугурусланского монастыря Каллиста (Засыпалова) и монахиня Вера (Брусенцева).

Жизнь в монастыре протекала спокойно и размеренно, несмотря на то, что за полвека эта окраина Самары превратилась в центр города.

Внутри ограды был сад, возле Сретенского и трапезного храмов – обширные некрополи. Монастырское кладбище состояло из семи участков и занимало значительное пространство от колокольни и корпуса, занятого церковной школой, с юга на северо-­запад, вдоль утрамбованной и шоссированной дороги. Кладбище на гористой местности устроено было уступами и ограждено деревянной изгородью с каменными столбами. Все кладбищенское пространство, свободное от могил и памятников, все свободные от жилищ и хозяйственных построек площадки, все палисадники пред корпусами представляли собой замечательные цветники.

В сентябре 1908 года игумения Феофания по решению консисторской комиссии была отправлена на покой. На ее место назначили ризничную монастыря монахиню Серафиму (в миру – Анастасию Васильевну Миловидову).

В монастырских ведомостях 1916 года значилось 437 сестер от десяти до ста лет, из них: две игуменьи, две схимницы, 100 были пострижены в мантию, 187 – в иночество и 146 послушниц. В 1918 году в монастыре проживало уже 500 сестер. В основном это были крестьянские девицы Самарской губернии. За обычным выражением из монастырских ведомостей «грамоте обучалась в доме родителей» скрывалось чаще всего лишь умение читать. Но та атмосфера благочестия, которая составляла жизнь простого народа, помогала сестрам постигать премудрость духовной жизни. Нередко иверские насельницы назначались епархиальным начальством игумениями других обителей, находившихся в Самарской епархии. Бузулукский Свято-­Троицкий монастырь в разное время возглавляли игумении Дорофея и Мастридия, Большераковский монастырь – игумения София, Бугурусланский Покровский монастырь – игумении Каллиста и Ангелина.

Самарское знамя

При игумении Антонине сестры Иверского монастыря приняли участие в создании Самарского знамени для болгарского ополчения, под которым в жестоких боях за независимость болгарский народ обрел свою государственность.

В 1876 году болгары, находившиеся под турецким игом 500 лет, восстали. В своем воззвании повстанцы писали: «Братья! Народ, который борется и проливает кровь за свободу и независимость, рано или поздно восторжествует. Без жертв свободы не будет! Веками подавляемые варварским игом, как много раз в прошлом, мы восстали в минувшем году… но среди наших неописуемых тягот и страданий была надежда, нас укреплявшая. Эта ни на минуту не оставлявшая нас надежда была православной и великой Россией… Русские идут бескорыстно, как братья, на помощь, чтобы совершить наконец и для нас то, что ими сделано по освобождению греков, румын и сербов». Россия выступила в поддержку братьев-славян – началась русско-турецкая война.

Сбор пожертвований в пользу южных славян принял в России всенародный характер. В Самаре был создан комитет по организации помощи и сбора средств. Из различных сел Среднего Поволжья поступали домотканые холсты и полотна, рубахи, тулупы, армяки, нитки, корпия. Было собрано 12 тысяч рублей, 200 пар сапог, 1500 башлыков, 200 шинелей, 216 полушубков, много продуктов. На Балканы из Самары отправился отряд добровольцев.

Патриотическое желание помочь «особым образом» выразила жена гласного Самарской Думы Петра Владимировича Алабина – Варвара Васильевна. Она посоветовала мужу подарить восставшим боевое знамя, ведь пятьсот лет у болгар не было ни своего государства, ни государственных символов. Эту идею поддержали Епископ Самарский Герасим (Добросердов), губернатор Петр Алексеевич Бильбасов и депутаты городской Думы. За изготовление знамени по эскизу петербургского художника Н. Е. Симакова взялись золотошвейки самарского Иверского монастыря. Игумения Антонина и Варвара Васильевна Алабина лично принимали участие в его шитье.

Самарское знамя представляет собой широкое квадратное шелковое полотнище из трех горизонтальных полос: белой, пунцовой и синей. Посередине знамени с обеих сторон вышит золотом по черному фону четырехконечный крест. На одной его стороне – изображение славянских просветителей равноапостольных Кирилла и Мефодия, на другой – Иверский образ Божией Матери. Древко знамени, изготовленное в московском Чудовом монастыре в византийском стиле, венчалось копьевидным наконечником из червонного серебра.

К верхнему концу древка знамени, у основания серебряного наконечника, привязали красные и синие ленты. На красной ленте вышит текст: «Самара. Болгарскому народу в 1876 году», а на синей – «Да воскреснет Бог, и расточатся враги его». Все затраты по изготовлению знамени, составившие 320 рублей 50 копеек, взяла на себя городская управа.

Самарская депутация в составе городского Головы Ефима Тимофеевича Кожевникова и гласного городской Думы Петра Владимировича Алабина повезла знамя на пароходе «Вестник» в Сызрань, оттуда по железной дороге в Москву. В столице Митрополит Московский Иннокентий (Вениаминов) разрешил Самарской депутации освятить знамя на раке с мощами Святителя Алексия Московского. Чествование москвичами Самарского знамени было столь усердным, что на полотнище даже остался воск от свечей. Из Москвы знамя повезли через центральные губернии в Молдавию. Преодолев три тысячи километров, оно прибыло в Кишинев.

Из Кишинева депутация проследовала в лагерь болгарских дружин в румынский город Плоешти, и повсюду народ приветствовал знамя! 6 мая 1877 года при большом стечении народа после молебна оно было вручено 3­й дружине болгарского ополчения.

В лагерь болгарских дружин под Плоешти прибыл главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич с сыном. После молебна началась торжественная набивка полотна знамени на древко. Самарский городской Голова Е. Т. Кожевников подал главнокомандующему на блюдце молоток и серебряные гвозди, и Великий князь вбил первый гвоздь. Затем гвозди вбили его сын, начальник болгарского ополчения генерал Н. Г. Столетов, посланцы Самары, командиры бригад и дружин, несколько прославившихся в боях болгарских повстанцев и среди них Церков Петкович – старик, всю жизнь отдавший борьбе с турками. Забив гвоздь, он сказал со слезами на глазах: «Да поможет Бог пройти этому знамени из конца в конец всю Болгарскую землю, да утрут им наши матери, жены и дочери свои скорбные очи, да бежит перед ним все поганое, злое, нечестивое, и да ляжет позади него мир, тишина и благоденствие». От жителей Самары к болгарским ополченцам обратился Алабин, сказавший: «Издалека, через всю Русскую землю знамя принесено к вам как бы в живое свидетельство того, что оно дается вам не одним каким уголком России, а всею Русскою землею. Идите же под сенью этого знамени. Пусть оно будет залогом любви к вам России. Пусть оно будет знаменем водворения в вашей многострадальной стране навсегда мира, тишины и просвещения!» Эти слова были встречены болгарами с восторгом; крики «ура» и «живий долго» гремели в воздухе, шапки летели вверх. На следующий день перед Самарским знаменем – первым военным стягом Болгарии – были приведены к присяге все дружины. Примерно через месяц самарская депутация вернулась домой и отчиталась перед городской Думой. Привезенный молоток, которым прибивалось знамя, был передан на хранение в самарский Кафедральный собор как святыня.

Вступление славянских войск в город Стара-Загору вызвало панику в Константинополе. В Болгарию срочно была переброшена армия Сулеймана из 70 тысяч отборных воинов. Беспрерывно атакуя ополченцев у Стара-Загоры, турки несли огромные потери. Сулейман приказал во что бы то ни стало захватить Самарское знамя. Когда был убит первый знаменосец, Антон Марчин, знамя подхватил ополченец Булаич, но вскоре и он был убит. Знамя едва не захватили турки, но ценой своей жизни его спас унтер-офицер Авксентий Цимбалюк. Раненый в живот, он еще некоторое время продолжал идти, оберегая вверенную ему святыню. Погибли, защищая знамя, болгарский студент Стоян Санищев и ополченец Минков. Знамя подхватил подполковник Дмитрий Калитин и закричал: «Ребята! Знамя наше с нами! Вперед – за ним, за мной!» Воодушевленнные ополченцы бросились за своим командиром, турки дрогнули, и в это время три пули пробили грудь Калитина. Над упавшим знаменем закипела рукопашная схватка. В бой бросились командир знаменной роты капитан Федоров и поручик Попов с группой ополченцев. Прикладами и штыками они отстояли Самарское знамя. Болгарские ополченцы сражались с ним в битве за Стара­Загору и Нова­Загору, за Шипку и Шейново. Из боев оно вышло с перебитым древком и погнутым копьем; с полотнищем, пробитым пулями и пропитанным кровью. 12 июля 1880 года специальным приказом знамя было удостоено военного ордена «За храбрость» I степени. Орден вмонтировали в наконечник флагштока.

Знамя, ставшее национальной святыней Болгарии, сначала оставалось в городе Радомире, где скончался его последний знаменосец Павел Корчев. В 1881 году оно было перевезено в Царский Дворец в Софию, и находилось там до 1946 года. Сейчас Самарское знамя хранится в Национальном музее военной истории Болгарии.

Первые копии знамени были изготовлены в 1958 году. Одна из них находится в Центральном Военном Музее СССР, другая – в музее истории войск Приволжско-Уральского военного округа в Самаре. В 2006 году в Княжевском Покровском монастыре было вышито знамя для Национального музея военной истории Болгарии.

11 августа 2008 года депутат Народного собрания Болгарии Евгений Жеков и вице-мэр города Стара-Загора Мария Динева привезли в Самарскую область еще одну копию знамени, которая была изготовлена известным болгарским художником – Димо Геновым. Болгарская делегация передала знамя Иверскому монастырю.

При утверждении в 1998 году современного флага Самарской области за основу было взято Самарское знамя.

Годы испытаний

Переход власти к советам произошел в Самаре без единого выстрела на следующий день после петербургского вооруженного восстания. В июне 1918 года советская власть в городе была свергнута, на четыре месяца Самара стала столицей нового государственного образования – Российской Демократической Федеративной Республики, созданной антибольшевистским Комитетом членов Учредительного собрания (Комуч). Но в начале октября после кровопролитных боев красная армия вновь вступила в Самару.

Вместе с отступающими казачьими войсками атамана Дутова вынужден был покинуть пределы родины Правящий самарский Архиерей Михаил (Богданов). Прибывший по благословению Святейшего Патриарха Тихона в 1919 году на Самарскую кафедру Архиепископ Филарет (Никольский) пытался защитить Церковь от большевистской власти и наступающих обновленцев. Но ему к 1920 году удалось за Патриаршей Церковью сохранить лишь пять храмов и женский Иверский монастырь. В 1920 году Архиепископ Филарет был арестован, сослан в один из концлагерей под Архангельском, где и скончался в 1921 году.

Притеснения от властей монастырь ощутил почти сразу после утверждения советской власти в губернии. До наших дней дошло воспоминание, что когда красноармейцы сбросили надвратную монастырскую Иверскую икону Божией Матери, все ясно услышали стон.

Главными методами борьбы с религиозными организациями стали конфискация церковных зданий, закрытие храмов и монастырей, лишение религиозных общин государственной регистрации, запрет на какую­либо деятельность вне церковных стен. Прошло совсем немного времени – и на первое место в борьбе с религией вышла открытая борьба с религиозными организациями и репрессии против верующих.

В первый год революции, 20 ноября 1918 года, в числе других священнослужителей был расстрелян священник Иверского монастыря Павел Георгиевич Третьяков. По дороге на расстрел они пели себе панихиду. В 1919 году Иверский монастырь закрыли как религиозную организацию, но сестры не разъехались, а образовали швейную артель и зарегистрировали общину верующих. Храмы удалось сохранить как приходские, были зарегистрированы Иверский, Иерусалимский и Никольский приходы.

Во время гражданской войны жилые корпуса начали занимать красноармейцы 98­го полка, потом в монастырские здания стали селиться безработные. Комендант штаба Туркестанского фронта в октябре 1919 года ходатайствовал: «При осмотре нами совместно с председателем Жилищного отдела Иверского женского монастыря оказалось, что в монастыре возможно произвести большое уплотнение, освободив около 50 комнат. Так как квартирный кризис достиг в Самаре небывалой остроты, прошу разрешить на уплотнение указанного монастыря, причем предлагал бы освободить один из корпусов, так что монашки будут изолированы, к чему главным образом и стремятся они». Уплотнение, проводившееся очень торопливым темпом, доходило до абсурда, когда, например, в келью с несколькими престарелыми монахинями поселили красноармейца.

Все серебряные и золотые ценности – ризы с особо чтимых икон Иерусалимской, Иверской Божией Матери, крест напрестольный, ковчег большой, две лампады, серебряный потир, еще десять икон и другие предметы – в 20­е годы у монастыря были изъяты и переданы в губфинотдел. Со стороны монастыря акт подписала казначея монахиня Манефа. Церковные ценности сестры отдали безоговорочно, надеясь таким образом помочь людям, умиравшим от голода, разразившегося в 1921 году. От истощения в Самарской губернии ежемесячно погибало около тысячи человек. Хлеб делали из гречневой лузги, из корней болотных растений, березовых сережек, но его все равно не хватало. В Самаре осенью 1921 года был создан епархиальный комитет по оказанию помощи голодающим. Члены причта Иверского женского монастыря протоиереи П. М. Архангельский и А. Ф. Бечин, протодиакон В. С. Горбунов были в конце декабря 1921 года в административном порядке осуждены на срок от шести месяцев до года за участие в этом комитете, созданном без надлежащего разрешения властей.

В 1922 году монастырь в документах советских губернских организаций уже определяется как бывший. Большинство жилых корпусов были заняты под квартиры рабочими «Водосвета» и общества «Металлист». С этого времени монастырская территория стала называться Рабочим городком.

28 июля 1924 года у монастыря на основании постановления комиссии по регистрации религиозных обществ была отобрана часовня Иверской Божией Матери, находившаяся при железнодорожном вокзале, и передана обновленцам. Владимирскую часовню у Струковского сада приспособили под жилье.

«После года борьбы с монашками, почти ежемесячно посылавших своих ходоков в Москву, удалось добиться разрешения ВЦИКа об использовании трапезной под клуб», – писала об очередной победе газета «Коммуна» в 1925 году. Когда у верующих отобрали трапезный храм, приходская община обосновалась на некоторое время при просторной часовне купцов Кирилловых, которая стояла на верхнем кладбище. Ее освятили как Казанский храм.

Но уже через четыре года рабочие «Водосвета» – 488 человек, 437 жильцов Рабочего городка и областной отдел союза металлистов возбудили ходатайство о закрытии трех церквей, находящихся на территории Рабочего городка, для использования их под культурные нужды. В Иверском и Успенском храмах предполагалось устроить клуб и спортзал, а в Казанской – детский очаг. 31 декабря 1929 года, после закрытия этих храмов, монастырь прекратил свое существование. Иверский храм отдали под клуб завода «Металлист». Позже здесь разместились мастерские «Самараоблобувьбыта». В Успенском соборе устроили гараж общества «Транспорт». Через год собор взорвали, и на его месте построили жилой дом обкомовских работников. Тогда же была разрушена колокольня.

Кирпич, полученный от взорванных Кафедрального собора и храмов Иверского и мужского Николаевского монастырей, пошел на строительство новых зданий. На производственной конференции строителей 11 апреля 1931 года начальник второй стройконторы «Волжпромстроя» Гартман сообщил: «В самое горячее время, в июле 1930 года, мы совершенно не имели кирпича, но нас в прошлом году спасали эти церкви, которые мы разбирали. Например, из старого кирпича мы процентов на 80 выполнили нашу производственную программу, из старого кирпича мы выстроили затон, педвуз, комвуз и ряд других зданий».

18 июня 1930 года горсовет принял постановление «О реализации памятников, крестов, решеток и надгробных ценностей в пределах городской черты». В соответствии с этим постановлением в Иверской обители были разрушены ограда, склепы, разорены могилы. Надгробными плитами монастырского кладбища стали мостить Александровскую (ныне Вилоновскую) улицу. Рядом с могилой П. В. Алабина в семейном склепе князя Кугушева был устроен уличный туалет и мусоросборник.

Для религиозной жизни Самары это было тяжелое время. Вера стала гонимой, незаконной, святыня перестала быть неприкосновенной. Большевики закрыли в епархии все церковно­приходские и духовные школы, конфисковали их библиотеки и имущество, из самарских церквей и монастырей были изъяты и бесследно исчезли все материальные ценности, в 1933 году на Алексеевской площади (ныне пл. Революции) в ночь с 7 на 8 ноября состоялось сожжение богослужебных книг, икон и риз. На территории Иверского монастыря 8 февраля 1938 года были зверски убиты – заколоты штыками и утоплены в проруби на Волге – настоятель Иверского храма протоиерей Петр Михайлович Архангельский и протодиакон Нестор. Арестовывались и ссылались приходские священники, монахи и верующие. В 1930 году был осужден за контрреволюционную деятельность на пять лет концлагерей протоиерей Александр Федорович Бечин. В 1937 году арестован и затем расстрелян духовник Иверской обители иеромонах Иларий (Овинов).

Возрождение

Земная Церковь живет молитвами Небесной. Через семьдесят лет после того, как была разорена Иверская обитель, молитвами отошедших уже в мир иной иверских сестер тоненькой ниточкой наметилась прерванная преемственность: общественные организации Самары заговорили о возрождении монастыря. Добрые изменения всегда начинаются с нас самих – с чувства ответственности за то, что нас окружает. Так и в Самаре в 1991 году областные отделения Всероссийского общества охраны памятников и культуры, общества советско­болгарской дружбы, Союза краеведов России, Русский культурный центр «Самарский Собор» обратились к местным властям с просьбой возвратить территорию и все сохранившиеся на ней строения бывшего Иверского монас­тыря Русской Православной Церкви. Эта инициатива была поддержана Епископом Самарским и Сызранским Евсевием. И как некогда при первом Самарском Епископе Евсевии (Орлинском) была утверждена Иверская обитель в Самаре, так при тезоименитом ему Епископе Евсевии (Саввине) она получила второе рождение уже в новое время.

6 декабря 1991 года была зарегистрирована община Иверского монастыря. 13 февраля 1992 года ей передали 0,79 га земли с Трапезным храмом, домом игумении и бывшей ремесленной мастерской. До революции монастырская территория была намного больше, обитель занимала 8 десятин, или 8,7 гектара. В советское время нагорную часть застроили жилыми домами и зданиями, в которых разместились учреждения, и, конечно, на ее возвращение уже никто не надеется, хотя с начала 90­х годов монастырские владения немного все же расширились.

Первые Богослужения совершались в корпусе, над которым сейчас выстроена звонница. Там были коммунальные квартиры, и одну из них на первом этаже передали верующим. Службы вел только что рукоположенный священник Евгений Зеленцов, а молились и церковничали три­четыре сестры, работавшие в епархиальном управлении. Среди них была настоящая монахиня с редким и запоминающимся именем Апфия. Маленькая, сухонькая, радушная, она была душой агап – тех совместных молитвенных трапез, которые устраивались после каждого Богослужения немногочисленными прихожанами.

В конце Рождественского поста 1992 года сестры, составившие Иверскую общину, устроили «стояния» на пороге бывшего Иерусалимского храма, в котором в то время размещался Дом науки и техники. Эти «стояния», продолжавшиеся целую неделю, получили резонанс в прессе, и вскоре последовало решение мэра г. Самары О. Н. Сысуева о передаче здания трапезной Иерусалимской церкви общине.

Жизнь первых трех сестер, положивших начало трудам по восстановлению обители, проходила в здании Трапезного храма. Здесь они молились, здесь устроили и трапезную, и келью. Ничего не было у первых насельниц – одна лишь вера в помощь Матери Божией и в молитвы своих предшественниц. Как и во всех храмах и монастырях, возвращенных Русской Православной Церкви в то время, восстановление началось с очистки территории и зданий и вывоза грязи и мусора. Увидев усердные труды сестер, местные жители потянулись к обители со своими дарами, а кто­то готов был и потрудиться во славу Божию.

24 февраля 1993 года, в канун праздника Иверской иконы Божией Матери, Архиепископ Самарский и Сызранский Евсевий совершил первое со времени закрытия монастыря Богослужение в Трапезном храме. Тог­да же главной свя­тыней самарской обители стала подаренная Владыкой Иверская икона афонского письма, хранившаяся до этого в алтаре Покровского собора. Много икон приносили горожане. Часто это были незамысловато исполненные на тесаных досках в три­четыре краски святые образа, украшенные фольгой. Часть икон и библиотеки была передана из дома, в котором провел последние годы жизни Митрополит Мануил (Лемешевский), его разрушили как раз в то же время – в феврале 1993 года.

В августе следующего года в Самару была назначена настоятельницей монахиня Иоанна (Капитанцева). До этого она жила на Украине в древнем Свято­Покровском Красногорском монастыре города Золотоноши, где бережно хранятся монашеские традиции, не нарушенные даже в годы гонений на веру. Это преемство традиции и богатый опыт духовной жизни, полученный матушкой Иоанной в общении со старцами Почаевской Лавры, были тем фундаментом, на котором стала строиться монастырская жизнь в порученной ей Иверской обители.

Иверский монастырь по территории был не так уж велик, но в нем к началу XX века было уже одиннадцать церковных престолов, что свидетельствует о высоком молитвенном духе, царившем в этом святом месте. В годы советской власти Сретенский, или Успенский, собор был разрушен. Иверский переоборудован в обувные мастерские. Никольский был разрушен вместе с колокольней. Единственный сохранившийся до наших дней Иерусалимский храм стал местом проведения монастырских Богослужений в первые тринадцать лет. При игумении Иоанне здесь был установлен новый иконостас, иконы помещены в резные нарядные киоты, оформлены клиросы. Благолепно и молитвенно стало в церкви, освящение которой состоялось 5 января 1995 года, в канун праздника Рождества Христова. В храме ежедневно стали совершаться уставные Богослужения. На первом этаже этого здания было оборудовано помещение, в котором сестры, сменяя друг друга, читали неусыпаемую Псалтирь о живых и усопших, о «благодетелях и благоукрасителях святыя обители сия». Обнаруженные в архивах списки дореволюционных насельниц с особой радостью были внесены в синодики для поминовения. Теперь не только их души молятся за монастырь, но их предстательство и молитвы нынешних иверских сестер за своих предшественниц соединились.

Постепенно преображалась территория монастыря, хотя обустройству обители мешало то обстоятельство, что в бывших монастырских зданиях продолжали жить семьи, и необходимо было уговорить их поменять место жительства.

После капитального ремонта бывшего настоятельского корпуса к нему пристроили звонницу. Так же, как и новый настоятельский дом, звонница замечательно вписалась в историко­архитектурный ансамбль. Через несколько лет на месте обветшалых деревянных домов был выстроен четырех­этажный сестринский корпус. Его архитектурные детали и окраска создают впечатление, что это здание тоже историческое.

Внешний вид монастыря очень украсила монастырская стена, мощная, кирпичная, с угловой башенкой. Значение монастырской стены не только в защитной функции, хотя и это важно, ведь монастырь находится в центре города. Но, кроме того, стена, ограждающая от внешнего мира, – первый символ собственно монастырского устройства. Она напоминает о том, что за стенами, в святой обители, идет иная, чем в миру, жизнь.

В 1995 году состоялось возвращение в ведение монастыря здания Иверского собора. Фактически от этого храма остались одни стены, так что были даже предложения построить его заново. Реставрационные работы начались с создания подпорной стены у основания крутого склона, обращенного к храму. После этого было произведено усиление фундамента и стен. Внутри церкви установили четыре колонны, поддерживающие барабан купола.

Восстановление собора стало продвигаться быстрее, когда в 2000 году Правительство Самарской области приняло план комплексного возрождения Иверского монастыря. Согласно этому плану целевым назначением выделялись средства на восстановительные работы, за которыми с отеческой заботой всегда следил глава Самарской епархии Высокопреосвященнейший Сергий (Полеткин).

К 2008 году строительные и отделочные работы были завершены. Установлен резной четырехъярусный иконостас храма с иконами, выполненными иконописцами из московского Новоспасского монастыря в классическом стиле. Их же трудами были сделаны росписи стен собора.

При реставрации Иверского храма был обнаружен склеп с захоронением второй игумении монастыря Антонины (Розалиевой). 7 февраля 2004 года тело игумении Антонины перезахоронили на прежнем месте в обновленном склепе.

26 октября 2008 года, в праздник Иверской иконы Божией Матери, Архиепископ Самарский и Сызранский Сергий и Епископ Нежинский и Прилукский Ириней в сослужении многих священнослужителей Самарской епархии, при огромном стечении народа, совершили чин Великого освящения главного храма обители. Это радостное событие в жизни монастыря произошло ровно через 120 лет после первого освящения соборной церкви в 1888 году.

Специально для этого храма губернатор Самарской области (с 29 августа 2007 по 10 мая 2012 года) Владимир Владимирович Артяков привез со Святой Горы Афон Иверскую икону Божией Матери, которую преподнес в дар монастырю как олицетворение нерушимой духовной связи самарцев с Афоном.

Самым заметным зданием в Иверской обители для всех жителей города и для туристов, которые на теплоходах проплывают по Волге, конечно же, можно считать 57-­метровую колокольню. Это точная копия дореволюционной монастырской колокольни, которая долгое время являлась визитной карточкой города Самары. Как и до революции, над святыми вратами устроена церковь во имя Святителя Николая Чудотворца.

Рядом с колокольней установлен поклонный Крест в честь святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, первоучителей Словенских. Не случайно он стоит у самого входа в монастырь, ведь крест – это символ нашей веры и нашего спасения.

Небольшая территория Иверского монастыря используется рационально, и для всех необходимых служб здесь нашлось место. Построен четырехэтажный гостиничный блок, в котором находится пошивочная мастерская. Золотошвейная мастерская обосновалась в бывших игуменских покоях. Иконописная – в новом сестринс­ком корпусе. Рядом с этим корпусом устроена водосвятная часовня. Просфорня, бухгалтерия и канцелярия разместились в бывшем ремесленном корпусе. В хозблоке расположились гараж, слесарная и столярная мастерские.

Так Иверский монастырь возвратился к жизни. Преобразилась его территория, обустроилась внутренняя жизнь. Сложился свой устав, постепенно накапливается опыт монастырского общежития, увеличилось число сестер с 12 до 70, стали совершаться первые монашеские постриги. Дух благочестия вернулся в обитель. Монастырь в своем ежедневном молитвенном труде во имя Господа стал надежным щитом городу. И сегодня, после десятилетий запустения и разрухи, здесь чувствуется дух того уюта и благолепия, который в дореволюционные годы был присущ всем женским обителям России.

В октябре 1999 года Иверский монастырь посетил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II († 5 декабря 2008). Он побывал в Иерусалимском храме, осмотрел библиотеку, комнату, где читается неусыпаемая Псалтирь. В трапезной и на кухне тепло побеседовал с сестрами, которые там трудятся. Осмотрев строящийся в то время игуменский дом, Его Святейшество отметил, что новое здание, как и звонница, гармонично вошли в архитектурный ансамбль монастыря. Святейший Патриарх, благословив насельниц обители на дальнейшие труды и молитву, отметил, что «на молитвах монашеских держится Земля». Свои впечатления о пребывании в Самаре российский Первоиерарх выразил двумя фразами: «Самарская епархия – оплот Православия России» и «Иверский монастырь – жемчужина Самарского края».